Спала Эвелина не только крепко, но ещё и как-то неестественно по-особенному глубоко. Несмотря на глубину сладостного сна, она проснулась почему-то слишком рано и, как затем не пыталась «доспать», все старания были напрасными. Сон, простившись, безвозвратно умчался на свой отдых – он умчался на Небеса.

Немного полежав в каком-то дискомфортно-отрешённом состоянии, Лина открыла глаза и посмотрела на часы – было пять часов утра. Как ни странно, но её сонное состояние прошло, вытолкнув на поверхность решение: если не спится, значит, пора вставать и отправляться на кухню пить воду и кофе. За несколько лет у неё выработалась своя, непоколебимая привычка начинать утро с выпитого стакана воды. Держа стакан с водой в руке, Эвелина крестила его и говорила:

- Господи, здесь Твоя сила и сила Духа Твоего.

Затем, выпив воду, женщина крестилась сама и снова обращалась к Богу со словами:

- Во мне Твоя сила и сила Духа Твоего.

Это был своего рода ритуал утреннего наполнения организма Божественной энергией, а значит чистой информацией, приходившей с потоком воды. Эвелина знала, что клетка человека, как и его плазма крови в среднем, на восемьдесят процентов, состоит из воды. Какого-то научного открытия данными знаниями она не сделала, да это была и не её миссия. Улыбаясь и подшучивая над собой, Лина произнесла:

- Опоздала я с этим открытием, опоздала.

Для неё важным было только то, что тонкий мир посылал ей объяснение функции воды в организме человека именно при энергоинформационном обмене. Без информации, а вернее, без планового задания  Высших сфер, организм человека функционировать не будет, точно так же, как и без воды. В этом процессе энергия и информация едины, но… Всегда, во все времена, информация в сравнении с энергией первична. Они в своём соединении постоянно-неразделимы и по всем законам материального и тонкого мира качественно соответствуют друг другу. Радостною информацию в жизнь приносит чистая энергия, а вот всё, что несёт дискомфорт в бытие, люди получают информационно через негативную, то есть загрязнённую энергию, которая делает  подачу со знаком минус.

Лина в своих мыслях подвела итог:  если видишь жизненную глубину, в ней всё предельно просто. Ни один человек не пьёт грязную воду и кушать из неё не готовит, и в случае, не приведи Господи, в воде появляется  инфекция, её берут на исследование, запрещают пить и, таким образом, защищают организм человека. Она внутренне обратилась к Богу:

- Господи, прости, что мы, люди, так заигрались на Земле. Прости, что, спасая свои тела, мы, земляне, забыли о главном: забыли о Душе.

Тяжело вздохнув, Эвелина снова возвратилась в свои размышления. Поэтапно к ней приходило понимание: главное сейчас для человечества научиться определять качество своей психологической энергии, которая имеет цвет, вкус, запах, скорость и мощность. Именно эти энергетические свойства указывают на качество человеческой сущности в её земном поведении. Ей запредельно-сильно хотелось, чтобы люди начали просыпаться и искать свой путь чистоты – истинный путь. И вновь повторение, бесконечное повторение – оно практически каждый день звучало в её голове:

- Для каждого человека важно усвоить: прежде всего, первично необходимо заниматься своей личной жизнью, исправлять свои ошибки, а не видеть недостатки своего ближнего.

«Возлюби ближнего твоего, как  самого себя», – мысленно проплыли Библейские слова в сознании. Она на мгновение задумалась, как бы остановилась отдохнуть, а затем снова повела внутренний диалог сама с собой:

- Возлюби именно твоего ближнего, того, кто близок к тебе в жизни. Как же всё удивительно просто в Божественном объяснении и как всё запутанно в религии. Если умеешь прощать себя, то простишь и ближнего, а это значит – не будешь его обвинять и психологически убивать.

Множество раз Лина повторяла:

- Любовь – это созидание, а не разрушение.

И постоянно в данном повторении, звучала Библейская подсказка:

«И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего,

  а бревна в твоём глазе не чувствуешь?»

Эвелина чётко усвоила, что любое, возникшее внутренне беспокойство о поступках другого человека, касается её только косвенно. В такие моменты она мгновенно включала красную лампочку: «Стоп…» Возникало резкое психологическое торможение и, словно подушка спасения при аварии, срабатывало её личностное сознание, напоминая фразу о сучке и  бревне в человеческом глазу. Миг… какой-то миг, и без какого-то либо анализа Лина входила в своё эмоциональное состояние и занималась исключительно только своими мыслями, внутренне повторяя:

- Мои мысли – это мой психологический мир, только мой.

Все её размышления подкреплялись притчей Соломона:

«Потому, что каковы мысли в Душе его,

  таков и он. «Ешь и пей», – говорит он тебе,

  а сердце его не с тобой».

Колесо жизни вертелось без остановки, и каждый день приносило открытие новых истин во Вселенских законах, которые напрямую были связаны с личностью человека и Святым Писанием.

В тот роковой день Эвелина как всегда зашла утром на кухню. Вокруг стояла необычная тишина, наполненная весенней свежестью. Дети спали, и покой нарушали только звуки, доносящиеся с улицы: начинали работать маршрутные такси, а ещё изредка, проезжали легковые автомобили. Город просыпался и своим шумом сообщал об этом жителям: он напоминал, что впереди всех ждёт дневная суета. Первые минуты нахождения на кухне по необъяснимым причинам стали для Лины тревожными – она неожиданно для себя замерла, забыв даже о том, что в стакан необходимо налить воду. Всё пространство вокруг неё заполнял жгучий запах похорон, или вернее, запах покойного тела – он вертелся, как опоясывающий обруч прямо возле её лица.

- Жуть... какая жуть, - молнией пронзило голову, и эта жуть, словно электротоковыми толчками трепала весь организм.

Ощущение запаха не было отстранённым, и Лине показалось, что она слилась с ним в едином потоке. Внутреннее состояние женщины стало сумбурным, но страха не было. Появилось понимание: Высший мир с её сущностью  разговаривает открытым текстом и в данный момент передаёт какую-то сложную информацию. Такое восприятие запаха у Эвелины было впервые. Да, ранее всем своим телом она могла чувствовать разные ситуации, но ощущать запах на расстоянии ей не приходилось – это было чем-то новым и на тот момент необъяснимым. Только по истечении времени она поймёт своё новое ощущение: «чувствовать телом», а вернее клетками.

В новом, и ещё глубинно не понятом круговороте, родилось размышление:

- Человек во Вселенском пространстве является клеткой, и всё в земной жизни устроено по принципу пирамиды. Если личность распрессовать как информационно-клеточную память, получится Вселенная, а вот если спрессовать Вселенную –  появится человек. Такая единая связующая нить между материальным и тонким миром сопровождает человечество в Бытие двух миров.

Вся информация, поступавшая к Эвелине из недр Вселенной, усваивалась в клетке её организма и разговаривала с ней. И снова память… возвращение в то страшное утро. Выпив воду и попросив у Бога помощи, она неторопливо начала собираться на работу. В утренней суматохе, к своему удивлению, Лина даже успела кое-что сделать по дому и приготовить детям завтрак. Тогда ей было ещё неведомо, что её старшего сына уже больше нет в живых и, что его тело почти десять часов находилось в морге. После похорон кума её внутреннее состояние было полностью придавлено, и всей своей сущностью Эвелина считала, что ощущение запаха в реальности связано только с его смертью. Как же тогда, именно эта самая сущность, ошибалась… Да, ошибалась… и страшно ошибалась.

Много лет назад их жизнь, то есть её и кумовей, связала крепким узлом довольно удивительная история. Их дочь родилась у неё дома лишь только потому, что машина скорой помощи приехала с опозданием, а роды у Светы, не смотря на то, что были первыми, оказались быстротечными. Девочка торопилась в земную жизнь, и, кто будет её крестной мамой, родителям указали Свыше. Позже Анатолий шутил:

- Да, кума, хорошо мы у тебя погостили. Приехали вдвоём, а уехали втроём.

Так Лина стала эксклюзивной крестной девчушки, которую нарекли удивительно-светлым именем, Любаша, и на протяжении жизни она с достоинством оправдывала своё почётное звание. С самого детства крестницы у крёстной-мамы сложился с ней свой личный, принадлежащий только им, тёплый мир на двоих. Отношения между кумовьями  были родственными: они делились самым сокровенным и при любой встрече не могли наговориться.

Воспоминания вокруг Эвелины заполняло всё пространство, и складывалось такое впечатление, что она просматривает свой собственный, снятый в прошлом, фильм прожитой жизни. В ритмичном движении  сборов на работу женщина старалась пригасить свою Душевную боль и сосредоточиться на дневных заботах. В квартире она, словно тень, передвигалась тихо, без особого шума: мальчишки продолжали спать, и маме не хотелось тревожить сон её повзрослевших детей. Собравшись раньше обычного времени, Лина торопливо вышла из дома, чтобы отвлечься среди людей и упорядочить свой сумбур в голове.

Место её работы находилось в другом конце города, и, чтобы к нему добраться  в людской толпе без опозданий, в так называемый час-пик, необходимо было иметь в запасе полтора часа. На остановке, посмотрев на свой мобильник, она подумала:

- У меня ещё достаточно времени, и особо можно не торопиться.

Долгожданное облегчение к ней пришло только в служебном кабинете, где было по-особенному спокойно, тепло и уютно. Психологически вымотанному организму хотелось отдохнуть от всего пережитого, а ещё радовало то, что впереди её ждало два выходных дня. Эвелина подошла к окну и внимательно посмотрела в бесконечную даль. В глаза резко кинулась машина скорой помощи, проезжающая по близлежащей дороге.

- Господи! Вновь эти «скорые», - тихо проговорила она. - Что происходит?  Почему они меня преследуют?

На службе в подчинении Лины находилось двадцать человек, но… Учитывая, что сотрудники работали посменно, вместе они собирались довольно редко – правда, в тот день ей хватило и тех, кто находился в подразделении. Словно сговорившись, сослуживцы начали свой рабочий день с расспросов об Анатолии и его похоронах. Каждый, не зная покойного, выражал сочувствие его родным, понимая, что у людей произошла большая беда. В то утро у Эвелины тревоги за старшего сына не было, и только, словно со стороны кто-то размышлял:

- Да, не было, а ведь его на земле у неё уже нет. Нет, и никогда не будет, а вот ей – маме, это ещё неведомо. Не время... не время…

 Только боль: именно невыносимая Душевная боль не давала покоя. Господь хранил материнское сердце и хранил на столько, что не сообщал дикую информацию раньше положенного срока. Сын, как обычно, должен был зайти к ней вечером на работу – благо его производственный участок находился совсем рядом с подразделением. Мама ждала своего сыночка – вот только… Она его так больше и не дождалась.

День оказался хлопотным и пролетел незаметно. Под вечер Лина зашла в кабинет своего заместителя, Сергея Петровича, чтобы решить с ним кое-какие служебные  вопросы, да и просто выпить чашку кофе. Неожиданно зазвонил городской телефон, и трубка была нею взята без каких либо раздумий, вернее, автоматически. На другом конце провода раздался женский голос, и как ни странно, но Эвелина сразу же узнала, кто с ней говорит:

- Я – начальник городского следственного отдела милиции, – сказала Ирина Михайловна, с которой они были давно знакомы.

Следователь вначале не поняла, с кем она разговаривает, и продолжала дальше:

- Мне необходимо, чтобы Вы позвали к телефону своего начальника.

- Ирина Михайловна, это я. - последовал спокойный ответ. - Ты меня, что не узнала? Я просто сейчас нахожусь не в своём кабинете.

Разговор по телефону продолжался, но он в основном стал односторонним. Эвелина затихла, и в её ответах слышалось только «да» или «нет». С отрывка разговора Сергей Петрович понял, что речь идёт о старшем сыне его начальника, и, чтобы не вмешиваться в её личные дела, хотел выйти из кабинета. Грустно посмотрев на своего зама, она жестом руки показала, чтобы он остался.

- Ты давно видела своего старшего сына? – спросила у неё Ира.

- Два дня назад, – был дан краткий ответ.

- Ты стоишь или сидишь? - с волнением в голосе произнесла следователь. - Прошу тебя, сядь – ты только не стой.

У Эвелины во время разговора промелькнула мысль: Алекс по какой-то причине попал в милицию. Криминальные поступки для сына были чужды, а вот бороться за справедливость и вмешиваться во всякие разборки, вплоть до драк, он мог. Но, увы… С городского отдела милиции сообщали вовсе не ту информацию, которая закралась в её мыслях. Даже в страшном сне Лина не хотела бы услышать то, что передали ей со следственного отдела, и только по истечении времени, она глубинно начала понимать: «Всё познаётся в сравнении».

- Твой сын, по всей видимости, находится в морге, и его необходимо опознать, – на одном дыхании выпалила Ирина и сделала паузу в разговоре.

Тишина… Жуткая, двухсторонняя тишина восстановилась в телефонной связи. Эвелина вначале даже не осознавала, что услышала.

И вновь далёкий голос на другом конце провода сообщил:

- Ты должна срочно приехать в городской морг на опознание.

И снова тишина, а затем, пи… пи… Ирина Михайловна больше разговаривать не могла, а вернее, не смогла психологически. Она выполнила свою работу и резко поставила точку. Ирина ведь тоже была мамой…

Кажется всё так просто: матери сообщили о смерти сына и о срочной необходимости приехать в морг, чтобы подтвердить его личность. Сотрудники милиции, дав разрушительную информацию, холодно справились со своей миссией и ушли в другой ритм жизни, а для Лины в тот миг перевернулся весь мир, и всё вокруг начало рушиться. Появилось чувство дикой человеческой беспомощности и провал: страшный провал в чёрную бездну, казалось земля уходит из-под ног и жизни просто больше не существует.

- Его нет... нет... – больше нет, - шумела в ушах боль – невыносимая боль.

Время для женщины остановилось, сознание ничего не хотело понимать – оно всё отвергало. Только позже Эвелина поймёт, почему всю её сущность это известие не подкосило до изнеможения. В сложившейся ситуации у неё было большое преимущество перед теми матерями, которые хоронили своих детей. На земном уровне она попала в страшный круговорот боли – и он монотонно, как бы с особой жестокостью, без остановки долбил:

- Твой ребёнок умер, твой ребёнок умер… - а далее, - морг, морг, морг…

- А что за этим пределом? Что?.. – кричало её сердце.

Казалось: впереди обрыв и тьма – сплошная тьма безысходности. Но, это только казалось.

На Божественном уровне Высший мир даровал Эвелине колоссальные и бесценные знания, которые невозможно оценить денежным эквивалентом. Как мать, она отказывалась всё принимать и понимать, а как личность, всё осознавала до мельчайших подробностей. Вселенная была справедлива, и Господь послал ситуацию, неподлежащую обсуждению. Именно в ней, в этой ситуации, работала энергия убийства, и была она родовая или пришла извне, в том настоящем, уже не имело никакого значения. Энергетический поток выполнил свою работу – выполнил жёстко и поставил точку.

Поехать на опознание Лина не смогла – это было выше её сил. В тот момент, чёрная туча реальности стала для неё несовместима с жизнью, и морг казался страшным местом: тем местом, где есть тьма, но нет света.

- Нет света... нет, - сдавленно прозвучало в голове. – Нет света – нет жизни.

- Свет, погас мой свет, угасла моя кровинка, - ответила отголоском её мучительная сердечная боль.

В то мгновение она стояла, словно над обрывом, и не понимала, что глубоко... ой как глубоко ошибается. Её свет тогда не угас: он был с ней и остался с ней навсегда.

Мысли мгновенно вернули Лину в ту страшную действительность:

- Морг… Надо ехать – а как?.. Как? Где взять силы?

Решение пришло само собой: она попросила Сергея Петровича и старшего дежурного по подразделению съездить на опознание. Как по Божьему промыслу, в тот роковой день дежурил её друг с красивым именем Тимур. Он знал Алекса с самого детства, и в том, что опознание будет точным, не было сомнения. Тимур находился в дежурной части, и ему ещё не было известно о страшной беде, которая произошла у его начальника и подруги. Подняться с места да ещё и выйти в коридор у Лины не хватало сил: её тело словно окаменело. Женщина не паниковала, не закатывала истерики – она сжато застыла в полном молчании. Внутреннее состояние стало таким, как будто её отключили от жизни. Пройдёт время, и Ольга скажет:

- Ты выстояла только лишь потому, что тебя вывели за пределы времени.

Эти слова тогда для «убитой» чёрным горем матери были не совсем понятны, но она приняла их, как новую информацию, которая в будущем действительно стала для неё новым витком в личностном развитии. В тот сложнейший день Эвелина внутренне понимала: временная остановка реальности ничего не изменит, жизнь продолжается, и в ней надо что-то делать.

- Сергей Петрович, позови Тимура, - тихо проговорил её голос, как бы отделённый от тела.

Петрович из помещения не вышел, а вылетел: у него был психологический шок. На определённое время кабинет для своей хозяйки стал безмолвным, пустым и холодным. Поднявшись и выйдя в коридор, Лина вдруг резко почувствовала, как у неё из под ног уходит равновесие, а тело шатается в разные стороны. Перед глазами стояла сплошная туманная пелена, и хотелось кричать – кричать на весь мир:

- Где я? Что со мной? Что... что происходит?

На встречу по коридору с растерянным взглядом шёл Тимур. В эту минуту он был для неё не только сотрудником, а ещё и дорогим, близким человеком, которого она знала много лет. Множество раз в трудных жизненных ситуациях они без каких-либо раздумий всегда поддерживали друг друга. Тимур, поникший, подошёл к своей подруге, и обнял её – это для Лины стало мгновенным пиком срыва. Не выдержав психологического напряжения, она притулилась к нему и громко заплакала. Наступило молчание… и только было слышно, как  усиленно стучит сердце в мужской груди. Какое-то время они вдвоём находились в коридоре, а затем, молча, зашли в кабинет. За ними вошёл Сергей Петрович, и постепенно начали входить другие сотрудники, находившиеся на территории подразделения. Она смотрела на Тимура и не могла уловить его образ – он как будто растворялся в пространстве и становился расплывчатым. В глазах всё плыло, а слёзы, словно ливень, заливали лицо. Эвелина чувствовала Душевное смятение своего друга и понимала: он хочет ей помочь и помочь всем, что в его силах.

-  Тимур, прошу тебя, съездите с Сергеем в морг. Я не могу… не могу туда ехать. Нет сил, – тихо промолвила Лина.

Он пристально, с тоской, посмотрел ей в глаза и, не сказав ни слова, вышел с Петровичем из кабинета. Мужчин долго не было, и только позже выяснилось, что им пришлось возвращаться на работу за фонариком. Умерших в морге оказалось много, вернее, он был переполнен, а освящение в нём настолько было тусклым, что свет не охватывал даже половины помещения. Морг соответствовал своему названию уже лишь только потому, что в нём было не только холодно, но ещё и темно.

Лина, находясь в своём кабинете, сидела за столом в отстранённо-замкнутом состоянии и смиренно ждала страшного известия. Прошло время… Мужчины в открытые кабинетные двери зашли безмолвно, опустив головы, и ей мгновенно всё стало ясно, сомнений не было – её сын мёртв. Позже выяснилось, что Алекс умер в машине скорой помощи, которая только через полчаса прибыла после вызова к тому кафе, где произошло убийство. В данной ситуации время приезда «скорой» не имело никакого значения. Даже, если бы «скорая помощь» стояла рядом, спасти сына по медицинским показаниям уже было невозможно. Всё произошло, как миг, за считанные секунды. Возле барной стойки, неожиданно для всех, его по лицу ударил молодой парень. Одним ударом пьяный убийца раздробил ему челюсть и… резкая боль, потеря сознания, а далее – удар головой об пол, обложенный плиткой. Высокий рост сына усилил падение бесконтрольного тела. Экспертиза так и не смогла дать точного заключения в главном: отчего же наступила смерть - от удара или от падения. В свидетельстве о смерти кратко указали: обширное кровоизлияние. Разве для Лины, как матери, в тот момент было важно, отчего пришла к ней беда? Был факт: её мальчика больше нет на Земле, и как не крути эту самую зловещую беду – она остаётся нерассасывающим шрамом на Душе. Её сознание ни тогда, ни сейчас не пыталось установить всё до точности, и только материнское сердце говорило: кровоизлияние наступило от удара, а падение дало толчок к быстрой смерти, так как при падении тоже произошёл удар.

- Два удара – два смертельных потока столкнулись, словно уничтожающий вирус в одной зловещей точке, - шипело в её голове.

Эта точка была последней в жизни её сына. Точка… Чёрная точка с приговором – смерть. Он стал объектом для удара взрывной волны – он стал жертвой.

Во время следствия по факту убийства сына Лина всего один раз посетила следователя и то, лишь только потому, что её попросили прийти для опроса как потерпевшую. Уголовное дело вела женщина-следователь среднего возраста, и это говорило о том, что у неё есть определённый опыт как в работе так и в жизни. С такими специалистами всегда легче общаться: в их личной программе присутствует не только сухой подход к обстоятельствам, но ещё и человеческое понимание происшедшего.

- Меня зовут Наталья Ивановна, - при встрече представилась следователь.

В её глазах было видно сочувствие к Эвелине как к матери. Она не «лезла» в Душу с ненужными вопросами, старалась не делать ей больно, а вернее, не сыпала соль на рану. Опрос был кратким и просто формальным по одной только причине, что никакой особой ясности в ведении следствия он внести не мог. Состав преступления по-уголовному делу имел классификацию как тяжкий, но в работе его ведения особого раскрытия не требовалось:  «всё было на лицо». Преступник находился в следственном изоляторе, вину свою признавал, да и свидетелей оказалось предостаточно. Эвелина досконально расспросила Наталью Ивановну, как произошёл факт убийства, и, таким образом, узнала все подробности той злосчастной ситуации, которая превратила её жизнь в ад.

Парня, совершившего преступление, звали Олег. Он на три года был моложе её сына, ранее судим за хулиганство, но судимость была условной. С подросткового возраста Олег занимался силовой борьбой, и поэтому его удар был профессионально сильным. Находясь в алкогольном состоянии, он совершил неконтролируемый удар, который сделал его страшным преступником. Сотрудники кафе объясняли:

- Клиент заказал бутылку водки и, в одиночку за короткое время, опустошил её ёмкость, при этом вёл себя вызывающе и на наши замечания не реагировал. Он был частым посетителем данного заведения, и его агрессивное поведение нас поначалу не удивило.

Лина внимательно смотрела на раскрытую папку, в которой находились материалы по уголовному делу. Она лежала в стороне, а материнский взгляд притягивали фотографии – вот только рассмотреть их на расстоянии было невозможно.

- Наталья Ивановна, – обратилась пострадавшая женщина к следователю. – Прошу вас, покажите мне снимки, я вижу на них силуэт сына.

Следователь с болью посмотрела в её изболевшие глаза и спросила:

- Может, вам не надо их видеть. Для просмотра снимки довольно тяжёлые, и морально соприкоснуться с ними будет сложно.

- Я хочу знать всё, что связано со смертью моего мальчика, - последовал ответ матери. - Мне это необходимо, чтобы научиться жить с разрушительной, вечной бедой. Вот только как этому научиться, я пока не ведаю.

Наталья Ивановна опустила глаза и молча подала папку, с собранными материалами о совершенном преступлении. Дрожащими руками Лина взяла убийственные для неё документы, понимая, что такой открытый доступ к уголовному делу ей предоставлен лишь только потому, что она является сотрудником правоохранительных органов. Женщина не придавала особого значения всем аккуратно сложенным стандартным документам: к ним у неё просто-напросто не было никакого интереса. В ту минуту ей хотелось только одного: увидеть фотографии, которых в деле было несколько штук. Сейчас, сидя в своём купе, Эвелина вспоминала те страшные снимки – жизнь перелистывала их поочерёдно в ускоренном темпе и только один оставляла для долгого просмотра. Это изображение, как факт объяснения, будет присутствовать в её сознании всю оставшуюся жизнь. Фото было сделано в машине скорой помощи и его отражение несло информацию: Алекс лежал на носилках с повёрнутой на бок головой, а на его лице просматривались пятна крови.

Увидев данный снимок, Лина вся задрожала, но… Такая реакция пронизывающей, нечеловеческой боли в её состоянии не была связана только с фактом смерти сына. Фотография в материнских глазах мгновенно стала фотосюжетом и монотонно начала разговаривать. Вся закулисная беседа была понятна ей только одной, и не больше. Диалог, происходивший один на один со снимком, хлестал Душу плетью уничтожения. Да, можно было не смотреть, да, можно было отказаться – вот только это «можно» переходило для Эвелины в жизненную необходимость: «Надо». После смерти Алекс довольно часто приходил к ней виртуально в весенней, бежевого цвета куртке и зелёной, его любимой рубашке. Осознать, почему именно в этой одежде она видит своего покойного мальчика, Лина не могла. Ей не было известно, в чём он был одет в последний  день своей жизни, да этим никто и не интересовался. Одежду с морга забирать она, как мама, отказалась – ей было не до неё, а вернее, вымученной Душе не нужна была эта страшная, окровавленная память. Фото, как мгновенная вспышка, ответило на ноющий материнский вопрос и показало: её сын в тот роковой день был одет именно в куртку и рубашку, в которых он приходил к ней после смерти. Вселенная через снимок дала полную информацию израненной Душе.

На протяжении всего времени, пока Эвелина находилась у следователя, она держалась, как оловянный солдатик: не жаловалась, всё воспринимала здраво и при этом холодно отвечала на все вопросы. Подкосил её только просмотр фотографий – и слёзы хлынули из глаз. Не отрываясь, она как окаменевшая смотрела на их отражение и тихо плакала, а Наталья Ивановна, не выдержав моральной напряжённости,  на время вышла из кабинета – оставив мать один на один со своим сыном. Никогда Лина не сожалела о том, что просмотрела все снимки в уголовном деле. Для неё важно было знать всё… Да, именно всё то, что происходило с её кровинкой в последний день его пребывания на Земле. Когда Наталья Ивановна вновь возвратилась в кабинет, она услышала материнский вопрос:

- Наташа, расскажите мне, в какой семье воспитывался мальчик-убийца, что его заставило вести такой образ жизни?

Информация, данная следователем была краткой, но при этом и вполне достаточной для понимания:

- Олег живёт с родителями – правда он им не родной, его усыновили. Множество раз своим поведением сын приносил семье неприятности, но, его любили таким, каким он был, и всегда приходили к нему на помощь. Даже сейчас, после страшного преступления, родные не предали парня.

Именно тогда Эвелине стало ясно, почему больше года её преследовали машины скорой помощи, и почему так настырно шло имя Олег. Ей тогда казалось, что кроме, как Олег, других мужских имён в земном пространстве не существует. Не только днём, но даже ночью она, как бы принудительно, слышала фамилии людей с таким именем. Информация шла о различных Олегах: взрослых и маленьких, живых и мёртвых. В сумбурном потоке были даже известные певцы, писатели и актёры. И несмотря на то, что Лина лично этих людей не знала, в её голове не переставало звучать:

- Олег, Олег, Олег... и фамилии… фамилии, одна за другой.

Кто этот Олег, женщина не спрашивала, да и врядли бы ей пришла такая информация. Не могли же Высшие силы ей, как матери, сообщить о том, что человек по имени Олег – это будущий убийца её сына. Вселенная делала свою работу, и Её задача была подготовить Эвелину, а вернее её Душу, к принятию страшной ситуации и дать ей силы, чтобы выстоять.

- Выстоять… а возможно ли это? – позже спросила она сама у себя.

Сама спросила и сама же себе ответила:

- Да, возможно, когда опираешься на Бога и просишь у него сил идти и не сгибаться.

До самого последнего своего дня пребывания на земле её сердце будет помнить, как это идти по жгучему, раскалённому пути: пути, пропитанному невыносимо-разрывающей болью. Душевной болью.

- А идти надо... надо... надо, - звучало в голове. – Надо… Ты должна…

И вновь окно, бесконечность и глаза, наполненные слезами памяти. В купе Эвелина находилась только телесно, а вот внутренне вся её сущность целостно возвратилась в тот страшный день, который жил с пониманием: «Идти». А как... как идти? Но она шла… Сколько шла, столько и просила:

- Боженька, родненький мой, Отец Небесный, дай только сил выстоять. Не оставь меня, прошу Тебя!

Душа кричала:

- Только не оставь... поддержи.

Лина шла вместе с сыном, провожая его в последний земной путь. Нет ничего страшнее в человеческой жизни, чем путь матери за гробом своего ребёнка. Нет… Объяснить это земными словами невозможно. Она слышала свой голос, тихий и беспомощный.

- Сыночек, солнышко моё, - шептали её губы, - родной мой. Остановись, сыночек, остановись. Куда – куда ты идёшь, вернись.

Впереди несли гроб, а везде люди, люди, венки, цветы и снова люди... В глазах всё мельтешило, словно в ускоренном немом кино.

- А как жить, как? – кричала Душа, и только голос сына возвращал её в реальность.

- Мамочка, успокойся, - на протяжении всего пути Лина слышала своего мальчика, - я с тобой, я всегда буду с тобой – я всегда буду с вами …

- Буду... буду… - ещё долгое время доносило эхо родной голос.

Дорога сокращалась – она сокращалась в страшной агонии, приближаясь к кладбищу, и только благодаря Божьей помощи, материнское сердце выдерживало жгучие муки. А потом было самое жуткое и непоправимое. Это был пик страданий и яма... А ещё крышка… Накрытая крышка гроба и глыбы земли, осыпающиеся в могилу. И снова Душевная боль и стон беспомощности:

- Господи, помоги!

В то мгновение Лине хотелось кричать на весь мир:

- Люди, берегите своих детей – берегите и цените. И чтобы с ними не происходило, никогда не предавайте их. Любите своих кровинок – любите не земной любовью, а Божественной.

Она тогда не ведала, что самые страшные муки ждут её впереди. Необходимо было учиться жить заново – жить на земле без старшего сына.

Эвелина вновь в своём сознании вернулась в настоящее и сразу же поняла – она находится в купе и её губы прошептали:

- Сыночек.

И монотонный стук колёс – тук-тук, тук-тук... сопровождал её в будущее.